понимая, с чего весь сыр бор.
— Аоки научит. — Ячие весело машет рукой, явно намереваясь вытащить его на улицу. Хоть за шкирку.

P.s.: Я заколебалась делить это на части

ков глаз, хватая ртом воздух. Никто не забывает, как несколько месяцев назад Анго уже жаловался на «взлом» почты. Тогда оказалось, что он сам от усталости отправил письма и забыл об этом.
— На перекур, — тихо посмеиваясь, заявляет Аоки, поднимаясь.
— Я не курю, — скептически бросает Анго, все еще не

коллег, но будто не понимает, где находится. Мужчина явно не понимает, почему все смеются, когда в него на мониторе своя драма.

— Ребят, у меня почту взломали, — наконец выдаёт он.

И тут офис взрывается новой волной хохота. Смех, громкий и искренний, заполняет комнату. Ячие смахивает слёзы с угол

тмосфера в помещении не такая унылая, как была до этого.

— Аоки! — выдыхает она сквозь смех.
Шум уже не получается не замечать и Анго наконец отрывается от экрана.
На его лице ни капли улыбки. Губы сжаты в тонкую линию, а взгляд растерянный, словно он только что пришёл в себя. Он смотрит на оживших

дыграть. Он с трудом сдерживает улыбку, потом с глухим стоном оседает головой на стол рядом с клавиатурой, словно подбитая чайка.

Сначала Ячие не реагирует, но когда оборачивается и видит его «смерть», моментально захлёбывается смехом. Меж других коллег тоже прокатывается волна смешков. Теперь то а

зом.

— Пиу-пиу-пиу, — Ячие складывает пальцы пистолетиком, жмурит один глаз и наводит «ствол» на Анго. Её не смущает, что на поясе у неё висит самая настоящая катана. Абсолютно далекая от огнестрельного оружия.

Сакогучи не поднимает головы, на этот раз реакция нулевая. Но Аоки, напротив, решает по

ово принадлежит не ему, а безликому тоскливому офису.

Ячие на это только, прищелкивает жвачкой, задумчиво и оценивающе сужает глаза, а потом укладывает подбородок на ладонь. В её взгляде читается явное: «Нет, так не пойдёт». Аоки, что работает с ней уже не первый год, замечает это невооруженным гла

чи для какой-нибудь блондинки... Я бы выстрелила.

Анго едва слышно хмыкает, не отрываясь от работы. Его реакция кажется автоматической, будто он не совсем осознаёт, что услышал. Бледный, усталый, он больше похож на ожившую тень, чем на человека.
— Серьёзно? — из его уст звучит это так, будто это сл

предложение, не понимая ничего. Это замечает Ячие, замечает Анго. Хотя последний, скорее всего, делает это машинально — его пальцы продолжают строчить по клавиатуре.

Наконец, Ячие нарушает тишину.

— Если б я была замужем, — её голос звучит громче, чем нужно, — и увидела, как мой муж готовит сэндви

трашным.

За соседним столом, по левую руку от девушки, Аоки уже почти сдался. Его взгляд лениво скользит по строчкам документа, будто пытаясь выловить хоть одно слово, которое сложится во что-то понятное. Он подпирает голову кулаком, и даже без слов понятно: в который раз перечитывает одно и то же

Уж лучше эшафот.
Телохранитель, привыкшая носиться по городу, сейчас прикована к стулу. Для человека, чьё рабочее место — весь город, этот душный офисный плен не выглядит как то, с чем хотелось бы смириться. Но выбора нет: существование отдела стоит углом, а расформирование кажется намного более с

рзает Муракосо. Девушка тяжело вздыхает, щелкая очередной пластинкой жвачки. Большие розовые пузыри с хрустом лопаются, раздражая соседей. Но ей всё равно: раздражаются, злятся — не её забота. Она уже несколько часов пытается справиться с экселевской таблицей, которая кажется живым воплощением пытки

от компьютера, утопая в бумажной волоките.

За линзами его очков видны красные, воспалённые глаза. На столе рядом с клавиатурой стоит крохотная баночка с увлажняющими каплями, но они мало помогают. Монитор, светящийся в полутьме офиса, словно издевается, прожигая роговицу.

Справа от Анго на стуле е

ил спектакль про «бесполезность» отдела по делам одарённых, работы стало больше, чем обычно.

Сакогучи, похоже, досталось сильнее всех. Сначала он сновал по коридорам, раздавая сухие дежурные фразы. Потом носил документы, хотя мог поручить это кому-то другому. Теперь вот уже который час не отлипает

Анго хмурится, сводя тонкие брови к переносице, когда в очередной раз промахивается по клавише. Недосып даёт о себе знать: он уже почти двое суток без перерыва на ногах. Усталость цепкими пальцами держит его за плечи, свинец накатывает в веки, но выхода нет. После того, как очередной зампред устро

А тооо, конечно твое