Такая, которую все привыкли видеть.
Такая, которую все привыкли видеть.
Это слово молотком било по вискам, с каждым ударом разжигая ненависть к себе всё сильнее. Хотелось содрать кожу, разбить зеркало, с которого всё так же смотрели серые, полные осуждения и отвращения глаза.
Мерзкая.
Какой же мерзкой она себя чувствовала.
Это слово молотком било по вискам, с каждым ударом разжигая ненависть к себе всё сильнее. Хотелось содрать кожу, разбить зеркало, с которого всё так же смотрели серые, полные осуждения и отвращения глаза.
Мерзкая.
Какой же мерзкой она себя чувствовала.
Не важно. Всё это абсолютно не важно. Главное, что она снова запоминалась как "голая". Этот эпитет она слышала в одном предложении со своим именем чаще, чем любые другие, что даже становилось стыдно.
Голая.
Неужели только это приходит людям в голову, когда они думали о ней?
Не важно. Всё это абсолютно не важно. Главное, что она снова запоминалась как "голая". Этот эпитет она слышала в одном предложении со своим именем чаще, чем любые другие, что даже становилось стыдно.
Голая.
Неужели только это приходит людям в голову, когда они думали о ней?
Голой. А ведь действительно. Она просто снова оголилась, пытаясь что-то кому-то доказать. Но кому?
Голой. А ведь действительно. Она просто снова оголилась, пытаясь что-то кому-то доказать. Но кому?
Одно предложение, и улыбка искусственной маской прилипла к лицу. Голой. Конечно. Что же ещё, хах.
Одно предложение, и улыбка искусственной маской прилипла к лицу. Голой. Конечно. Что же ещё, хах.
- О, я быстро отхожу, хотя вчера знатно набрался, -
- О, я быстро отхожу, хотя вчера знатно набрался, -